10 правил эффективного творчества Остина Клеона

21 июля в 14:00, 170943 просмотра

Елена Демидова

Остин Клеон — это художник и поэт, автор сборника Newspaper Blackout Poems. В марте 2011 года в своем блоге он сформулировал правила эффективного творчества, которые мгновенно его прославили. T&P перевели этот манифест о жизни, работе, интернете, общении и творчестве.

1. Кради как художник

Каждому художнику приходится отвечать на вопрос, откуда он берет свои идеи. Честный художник ответит: «Я ворую их». Вот и все, что можно об этом сказать. Это понимает каждый художник.

Есть 3 слова, которые вселяют в меня надежду всякий раз, когда я их читаю.

Нет ничего оригинального. Об этом было сказано еще в Библии: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Экк 1:9). В любом новом проекте смешаны элементы старых идей или просто изменяется одна из них.

В художественных школах всегда показывают один трюк. Нарисуйте на листе бумаги две параллельные линии:

Сколько линий на рисунке? Видна первая линия, вторая, но есть ещё и темная линия между ними. Видите?

1 + 1 = 3.

Есть еще один хороший пример того, о чем я говорю — в генетике. Вы наследуете гены своих отца и матери, но при этом не являетесь только набором родительских черт. Вы — нечто большее, новая версия и родителей, и всех своих многочисленных предков.

Вы не можете выбирать родителей, но можете выбирать учителей, друзей, музыку, книги и фильмы.

Об этом говорит Jay-Z в своей книге «Decoded»:

«Мы росли без отцов, поэтому находили их на улицах, в истории, и в какой-то степени это было подарком для нас. Нам приходилось выбирать себе предков, которые бы наполнили мир, который мы собирались построить для себя… Обычно наши отцы уходили, потому что были отвергнуты, но мы брали их старые записи и использовали их, чтобы создать что-то новое».

На самом деле, ты — это то, что ты впускаешь в свою жизнь. Ты — сумма того, что на тебя влияет. Как говорил Гете, «нас создает и формирует то, что мы любим».

Художник — это коллекционер. Не скупердяй, который собирает все без разбора, а именно коллекционер — который целенаправленно собирает только те вещи, которые действительно любит.

Есть одна экономическая теория — если сложить доход своих пяти ближайших друзей и найти среднее арифметическое, результат окажется очень близким с собственному доходу.

Думаю, то же самое относится и к идейному доходу. Мы настолько же круты, насколько круто наше окружение.

Моя мама любила повторять мне: «Мусор на входе — мусор на выходе». Это сводило меня с ума. Но теперь я понимаю, что она имела в виду. Ваша задача — собирать идеи. Лучший способ для этого — читать. Читать, читать, читать, читать, читать. Газеты, погоду, дорожные знаки, лица незнакомцев. Чем больше вы читаете, тем шире выбор того, что повлияет на вас.

Выберите писателя, который вам действительно нравится. Найдите все его произведения. Узнайте, что он сам читал. И прочитайте все это. Взбирайтесь по своему генеалогическому дереву писателей.

Крадите идеи и сохраняйте их на будущее. Носите всюду записную книжку. Пишите в книгах. Вырывайте страницы из журналов и создавайте из них коллажи в своем скрапбуке. Крадите, как художник.

2. Чтобы начать действовать, не нужно ждать

В прошлом году по интернету ходило видео с Рэйном Уилсоном, который играл Дуайта в телесериале «Офис». Рассуждая о творчестве, он сказал именно то, что позволяет стольким людям откладывать свои проекты: «Если вы не знаете, кто вы и для чего живете или во что верите, практически невозможно заниматься творчеством».

Если бы я ждал, когда пойму «кто я» и «для чего живу» до того, как стал «заниматься творчеством», я до сих пор сидел бы без дела, пытаясь найти себя, вместо того, чтобы просто начать что-то делать. По собственному опыту знаю — именно в процессе работы мы понимаем кто мы.

Вы уже готовы. Начинайте делать. Возможно, вы напуганы. Это естественно. Есть одна особенность, которая свойственна прежде всего образованным людям. Она называется «синдромом самозванца». Согласно медицинскому описанию, это «психологический феномен, при котором человек не способен адекватно принимать собственные успехи». Он чувствует себя обманщиком, который все делает наугад, а на самом деле даже не понимает, чем занимается.

И знаете что? Никто не понимает. Когда я начал вычеркивать слова из газетных колонок, я не имел ни малейшего понятия о том, что делаю. Я знал только, что это здорово. Это казалось не работой, а игрой. Спросите любого хорошего художника, и он скажет правду — он не знает, откуда берутся шедевры. Он просто делает свое дело. Каждый день.

Притворяйтесь, пока не начнет получаться. Мне нравится эта фраза. Ее можно понимать двояко: притворяйся, пока не достигнешь успеха, пока все не увидят тебя таким, каким ты хочешь. Или — притворяйся, пока действительно не научишься что-то делать. Мне очень нравится эта мысль.

Еще мне нравится книга Патти Смит Just Kids. Это история о том, как два друга приехали в Нью-Йорк, чтобы научиться быть художниками. Знаете, как они это делали? Они вели себя как художники. Мой любимый, ключевой, сюжет книги — Патти Смит и ее друг Роберт Мэплторп, одевшись как бродяги, отправились в Вашингтон-Сквер, где всегда много народа. Одна старушка уставилась на них и сказала мужу: «Сфотографируй их. Думаю, они художники». «Нет, — он покачал головой, — они просто дети».

Весь мир — это сцена. Для творчества вам тоже нужна сцена, костюм и сценарий. Сцена — это ваше рабочее пространство. Это может быть студия, письменный стол или альбом для набросков. Костюм — это ваша рабочая одежда — специальные штаны, в которых вы рисуете, домашние тапочки, в которых пишете, или та забавная шляпа, что вдохновляет вас. А сценарий — это время. Час здесь, час там. Сценарий в пьесе — это только время, отведенное на разные эпизоды.

Притворяйтесь, пока не начнет получаться.

3. Напишите книгу, которую сами хотели бы прочитать

Расскажу короткую историю. «Парк Юрского периода» вышел в прокат, когда мне было 10 лет. Я бредил этим фильмом — как и всякий 10-летний ребенок. В тот момент, когда я выходил из кинотеатра своего провинциального городка, я уже ждал продолжения.

На следующий день я сел за свой старый компьютер с зеленым монитором и сам написал продолжение. В нем сын лесника, съеденный в первом фильме велоцирапторами, возвращается на остров вместе с внучкой создателя парка. Он хочет разрушить парк окончательно, она — сохранить его. С ними случаются разные приключения, и в результате они, конечно, влюбляются друг в друга.

Тогда я не знал, что написал то, что сейчас называется фан-фикшн — выдуманными историями с уже существующими персонажами. Я сохранил тогда свою историю на компьютере. А через несколько лет вышел «Парк Юрского периода-2». И его сюжет был высосан из пальца. Сиквел фильма никогда не может сравниться с продолжением, которое мы уже создали в своей голове.

Начинающий писатель всегда задается вопросом, о чем ему стоит писать. Обычно ему говорят: «Пиши о том, что хорошо знаешь». В результате часто получаются ужасные истории, в которых не происходит ничего интересного. Поэтому лучший совет — не писать о чем знаешь, а писать о чем хочешь. Напишите такую историю, которая нравится вам самим. Мы занимаемся творчеством, поскольку нам это по душе. Вся художественная литература — это, по сути, фан-фикшн. Лучший способ решить, чем заняться — это подумать о том, чего бы вам хотелось достичь, но ещё не сделано, и потом сделайте это. Создавайте картины, на которые вы сами хотели бы смотреть, музыку, которую хотели бы слушать, пишите книги, которые хотели бы прочитать.

4. Пользуйтесь руками

Мой любимый мультипликатор Линда Барри однажды сказала: «Ваши руки — это самый первый цифровой девайс». Когда я учился писательскому мастерству в колледже, мне приходилось, как и всем, сдавать свои сочинения, набранными через двойной интервал шрифтом Times New Roman. И у меня все выходило ужасно. Стоило мне только начать писать от руки, как работа пошла веселее, и ее качество заметно улучшилось.

Чем дальше я держусь от компьютера, тем лучше становятся мои идеи. Microsoft Word — это мой враг. Я все время пользуюсь им на работе, поэтому в остальное время стараюсь с ним не связываться.

Думаю, что чем больше писательство становится физическим процессом, тем лучше получаются произведения. Можно почувствовать чернила на бумаге. Можно разложить листы по всему столу и перебирать их. Можно положить текст везде, где на его будет удобно смотреть.

Меня часто спрашивают, почему я не создам приложения Newspaper Blackout для iPhone или iPad. Я отвечаю, что, есть некое волшебство в том, чтобы держать в руке печатный лист. В творческий процесс вовлекаются многие из чувств — даже запахи могут подарить совершенно особенный опыт.

Искусство, которое идет только от головы, ничем хорошим быть не может. Посмотрите на любого талантливого музыканта, и вы поймете, о чем я. Когда я составляю стихи, я не чувствую, что это работа. Это как игра. Мой совет: найдите способ вовлечь свое тело в работу. Рисуйте на стенах. Стойте во время работы. Раскладывайте вещи на столе. Пользуйтесь руками.

5. Сторонние проекты и хобби — важная вещь

Главная вещь, которую я понял в то недолгое время, что я был художником: именно сторонние проекты «выстреливают». Под ними я подразумеваю те вещи, которые сначала казались незначительными. Просто игрой. Однако как раз эти вещи действительно стоящие — именно в них заключается волшебство. Мои «зачеркнутые» стихи (The blackout poems) были таким сторонним проектом. Если бы я занимался только написанием коротких рассказов, если бы не давал себе свободно экспериментировать, я бы никогда не стал тем, кто я сейчас.

Не менее важно иметь хобби. Что-то исключительно для себя. Мое хобби — это музыка. Мое творчество адресовано всем, а музыка — только мне и друзьям. Мы собираемся каждое воскресенье и устраиваем шумиху на час-два. И это прекрасно. Итак, совет таков: выделите себе время на безделье. Найдите хобби. Это пойдет на пользу, и вы никогда не знаете, куда приведет вас ваше увлечение.

6. Секрет: делайте что-то хорошее и размещайте там, где люди увидят это

Я получаю много писем от молодых художников, которые спрашивают, как им найти своего зрителя. «Как сделать так, чтобы меня кто-то открыл»? Я очень хорошо их понимаю. После окончания колледжа у меня тоже был в некоторой растерянности. Учебный класс — это прекрасное, хотя и искусственно созданное для творчества место — профессору платят за то, что он занимается твоими идеями, а твои сокурсники платят за то, чтобы интересоваться ими.

Никогда в жизни у вас больше не будет таких внимательных зрителей. Однако вскоре вы узнаете, что миру в целом нет дела до ваших идей. Это звучит жестко, но это так. Как сказал Стивен Прессфилд, «это не значит, что люди необразованы или жестоки, они просто заняты». Если бы существовала какая-то секретная формула завоевывания аудитории, я бы рассказал вам ее. Но я знаю только одну не такую уж оригинальную формулу: «Сделайте хороший проект, и поместите туда, где люди смогут его увидеть».

Этот процесс проходит в 2 этапа:

Шаг 1: «Сделайте хороший проект» — невероятно сложен. И здесь нет рецепта быстрого успеха. Занимайтесь своей идеей каждый день. Терпите неудачи, делайте лучше.

Шаг 2: «Сделайте так, чтобы проект увидели» — был сложным только 10 лет назад. Теперь же все очень просто — «поместите проект в интернет».

Вы должны удивляться вещам, которым никто кроме вас не удивляется. Если кто-то находит удивительными яблоки, удивляйтесь апельсинам. Одна из тех вещей, которым я научился будучи художником, — чем более открыто ты делишься своими чувствами, тем больше людям нравится твое искусство. Художники — не фокусники. За раскрытие своих секретов не последует никакого наказания.

Верите или нет, но меня очень вдохновляют люди вроде Боба Росса и Марты Стюарт. Боб учит людей рисовать, а Марта рассказывает, как преобразить свой дом и всю жизнь. Они оба делятся своими секретами.

Людям нравится, когда ты раскрываешь секреты, и иногда, если у тебя это хорошо получается, они покупают то, что ты продаешь.

Когда ты открываешься и вовлекаешь людей в творческий процесс, ты сам учишься. Я очень многому научился у ребят, которые присылали свои сочинения на сайт Newspaper Blackout. Я много заимствую у них. Мы взаимно обогащаем друг друга.

Поэтому мой совет: осваивайте интернет-программы. Узнайте, как делать вебсайт, как работать в блогах, «Твиттере» и прочих подобных сервисах. Найдите в интернете людей, которые любят те же вещи, что и вы, и общайтесь с ними. Делитесь с ними идеями.

7. География больше не управляет нами

Я счастлив, что живу именно сейчас.

Я вырос посреди кукурузных полей в южном Огайо. Когда я был ребенком, единственное что я хотел — это попасть в компанию к художникам. Вырваться из южного Огайо и очутиться там, где что-то происходит.

Сейчас я живу в Остине, в Техасе. В целом, классное место. Повсюду масса художников и других творческих людей.

И знаете что? 90% моих наставников и коллег не живут в Остине. Они живут в интернете. Большая часть моих проектов, разговоров и творческих знакомств происходят в сети. Вместо реального общения в художественных студиях, я завел приятелей в твиттере и Google Reader.

Вся жизнь случайна.

8. Старайтесь быть хорошим человеком (потому что мир тесен)

Скажу об этом вкратце. Это единственная причина, почему я здесь — для того чтобы найти новых друзей.

Курт Воннегут сказал об этом намного лучше: «Я знаю только одно правило: нужно быть добрым, черт возьми». Золотое правило стало еще более ценным в нашем таком тесном мире. Важный урок: если вы говорите о ком-то в интернете, он это обнаружит. Все набирают свое имя в гугл-поиске. Лучший способ победить врагов в интернете — игнорировать их. Лучший способ приобрести друзей — говорить о них хорошо.

9. Будьте скучными (это единственный способ что-то сделать)

Как сказал Флобер: «Нужно быть правильным и последовательным в повседневной жизни — это позволит быть страстным и оригинальным в работе». Я скучный парень, работающий с 9 до 17, и живущий в тихом районе вместе с женой и собакой.

Весь этот романтический образ богемного художника, который употребляет наркотики, слоняется без дела и спит со всеми подряд, — полностью выдуман. Он предназначен для сверхчеловека или для того, кто хочет умереть молодым. Правда в том, что искусство требует много энергии. А энергии не будет, если тратить ее на посторонние вещи.

Вот несколько советов, которые принесли пользу лично мне:

— берегите себя;

— завтракайте, делайте пару подтягиваний, нормально спите. Помните, что я говорил раньше о том, что хорошее искусство идет из тела?

— не берите в долг;

— живите просто. Экономьте на каждой копейке. Свобода от финансовых стрессов означает свободу в искусстве;

— найдите дневную работу и держитесь за нее. Такая работа приносит деньги, связь с миром и рутинным распорядком. Закон Паркинсона гласит: работа заставляет лучше распределять время. Я работаю с 9 до 17 и занимаюсь творчеством ровно столько же, сколько занимался, работая по полдня.

— заведите календарь и дневник. Вам нужен список предстоящих и прошедших событий. Искусство требует постепенной работы. Совсем несложно написать страницу в день. Делайте это 365 дней в году, и у вас получится большая повесть. Календарь поможет вам планировать работу. Вот календарь, который я использовал, когда писал книгу.

Календарь показывает конкретные цели, помогает вам оставаться на плаву и с удовольствием зачеркивать выполненные задачи. Заводите календарь для любой цели. Разбейте выполнение задачи на маленькие промежутки времени. Превратите это в игру.

Для прошедших событий я предлагаю вести дневник. Это не регулярный журнал, а просто маленькая книжечка, в которую нужно заносить все, что вы делаете каждый день. Вы поразитесь тому, насколько полезным может быть такое ежедневное записывание, особенно через несколько лет.

Создайте крепкую семью. Это самое важное, что вам придется сделать. Хороший супруг будет не только вашим партнером, но и коллегой, другом, тем, кто всегда рядом.

10. Творчество — это отказ от ненужного

Часто художник бросает именно то, что в итоге делает его искусство интересным. В наш век информационного изобилия успеха добьются те, кто поймут, что нужно отбросить, чтобы сосредоточиться на том, что для них действительно важно. Посвящение себя чему-то означает отказ от других вещей. Это верно и в отношении искусства.

Творчество — это не только вещи, которые мы решаем включить, но и те, что мы исключаем. Или вычеркиваем. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.

Джулия Кэмерон. Путь художника

И уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое — это из 142-го Давидова Псалма; а сложен он был Царем и Псалмопевцем, как сообщает нам Псалтирь — в страшные для него дни, когда сын его Авессалом восстал на отца и преследовал его, желая убить. Мы слышим этот Псалом за каждым Всенощным Бдением и неплохо, наверное, понимаем, что такое — уныл дух. Ведь слово «уныние» понятно любому, даже и далекому от веры человеку. Уныние — это когда человек пал духом и не находит в себе сил бороться за себя и свою жизнь. Отказывается верить в лучшее и добиваться его для себя. Но если для более или менее здорового и оптимистичного безрелигиозного сознания уныние — это неверная и болезненная психологическая установка, то верующий видит в этом состоянии прежде всего грех, т.е. преступление перед Богом.

В чем же оно, это преступление? Почему святые отцы считали уныние одной из самых страшных душепагубных страстей? Отчего человек может впасть в уныние? Какова его связь с другими грехами? Уныние и депрессия — синонимы или все же нет? И, наконец, главное: как научиться бороться с унынием? Об этом — размышления главного редактора нашего журнала игумена Нектария (Морозова).

Прежде, чем отвечать на все эти вопросы, нужно различить — уныние как искушение, с которым борется человек, и уныние, в которое человек уже впал. Часто бывает так: приходит на исповедь совершенно погасший человек, в котором нет уже жизни духа. и говорит о каких­-то других своих грехах, но не об унынии. Понимаешь, в каком состоянии этот человек находится, пытаешься его растолкать, растормошить, а он смотрит на тебя глазами тяжелобольного… и ничего не понимает. Но бывает и иначе. Человек говорит: «Я унываю», а ты на него смотришь и не веришь ему. «Унываете?!»- «Да. Борюсь, конечно, но все­-таки унываю». На самом деле человек, который борется,- не унывает. Это враг унывает от него.

Уныние ведь может наступать от самых разных причин. Когда человек заболевает, страдает физически, душа его тоже страдает от этого, угнетается. Но человек может преодолеть это состояние — благодаря своему мужеству, терпению, надежде на Бога — а может в это состояние впасть и в нем пребывать. Что же с ним в этом случае происходит?

Уныние как греховное состояние характеризуется полным расслаблением и нежеланием, неготовностью что­-то в себе изменить. Меж тем верующий знает: мы призваны вести непрестанную борьбу. Против своего ветхого человека, против искушений мира сего, против дьявола. Как только мы эту борьбу вести перестаем — мы в ней проигрываем. Либо бороться, либо проигрывать, третьего не дано. Человеку хочется от этой борьбы отдохнуть. Но злой дух — он не нуждается в отдыхе. Как говорил один старец, враг борется с нами неотдышно. А человек в состоянии уныния опускает руки. Он или совсем перестает молиться и ходить в храм, или — по инерции продолжает молиться, но с мыслью, что его молитва ничего не изменит. Продолжает ходить на службу, исповедуется, причащается, но — только потому, что так положено. Происходит угасание духа — духа христианской жизни и просто духа человеческого.

Уныние — грех и причина многих других грехов. Грех — потому что оно, по сути, дело неверия. Если человек верит, что есть Господь, если человек знает, что Господь печется о нем денно и нощно, и печется именно потому, что его любит,- как он может сознательно предаваться такому состоянию, которое возможно только в одиночестве и отверженности? Вот почему преподобный Иоанн Лествичник называет унывающего «клеветником на Бога, будто бы он немилосерд и нечеловеколюбив»[1]. На самом деле ведь нет никого, кого бы оставил Господь; Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28, 20) — это не только апостолам было сказано, это было сказано всем нам. Доверие к Богу не оставляет места унынию; когда мы унываем, мы как бы «выталкиваем» Бога из своей жизни, мы, по выражению Иоанна Златоуста, не пускаем Его дальше передней. Это и грех, и беда, это состояние страшное — безблагодатное. Изгоняя Творца, мы приглашаем в свою душу другого — того, кому нужно проникнуть в душу, чтобы разрушить дело ее спасения.

Почему уныние — причина прочих грехов? Потому что человек, который перестал бороться, это крепость, которая открыла свои ворота перед врагом. Человек, который перестал бороться, очень быстро впадает в тот или иной грех, а затем и во второй, и в третий, и в четвертый. Вот почему уныние нельзя изолировать от прочих грехов.

* * *

Уныние — страсть настолько многоликая и многогранная, что трудно выделить какое-­то одно направление: чем оно порождается и что порождает. Иоанн Лествичник называет уныние исчадием «родительниц многих»[2], среди которых — бесчувствие души, забвение небесных благ (неблагодарность), «а иногда и чрезмерность трудов». Что значит — чрезмерность? Бывает так, что человек переживает какой­-то крах в своей духовной жизни — именно потому, что надеялся на себя, на собственные силы, и ему вдруг открылась та истина, что спастись собственными силами невозможно. А как спастись с Божией помощью, как смириться и возложить надежду на Бога — он не знает. И от этого впадает в уныние. Но бывает и так, что Господь Сам отходит от человека — чтоб этот человек увидел, понял, что без Бога он ничто. В этих случаях уныние — лекарство от гордости. Человек, который увидит свою немощь, поймет, что без Бога он ничто,- быстро из этого состояния выйдет. А другой, тот, который не захочет это понять, будет барахтаться и кричать: «Да что же это такое, да как же?..» По сути — это ситуация толстовского отца Сергия; показательно, что отрекшийся от Церкви писатель воспринимал состояние своего героя как истинное, а не как ложное и пагубное.

Уныние неразрывно связано с ленью — недаром соответствующая глава «Лествицы» названа «Об унынии и лености». Ленивый человек унывает, а унылый ленится. Первый бес, который приходит к нам, проснувшимся от будильника,- это именно бес уныния и лености. Лень вставать, лень молиться, охватывает жалость к себе. а тут набегают и другие бесы. Не случайно в молитвах утреннего правила есть слова, направленные именно против уныния и лени: «Бдети к песне укрепи, уныния сон отгоняюще» — это из молитвы Василия Великого к Богоматери. «.ум наш от тяжкого сна лености восстави» — его же молитва к Творцу. Эти молитвы, по сути, радостные благодарственные гимны, они призваны пробудить наши души от уныния и лени.

Но бывает и иначе: уныние как дьявольское искушение может постигать человека не потому, что он ленится, а напротив, потому что он ревностно подвизается — об этом также говорили святые отцы. Человек борется с врагом, и враг, не находя иных средств, выдвигает против него эту тяжелую артиллерию. Вот такому человеку можно адресовать совет аввы Исаака Сириянина «.облеки голову своею мантиею и спи, доколе не пройдет для тебя этот час омрачения»[3]. Такому человеку отдых поможет, а тому, кто живет прохладно,- только повредит.

* * *

Святые отцы видели спасение от уныния в чередовании рукоделия и молитвы. Но нас могут удивить слова Лествичника о том, что уныние «… подущает к странноприимству; увещевает подавать милостыню от рукоделия; усердно побуждает посещать больных. скорбящих и малодушествующих; и, будучи само малодушно, внушает утешать малодушествующих»[4]. Когда человек впадает в уныние, он обращает добрые дела против самого себя, потому что предпочитает внешнюю деятельность внутренней. Он обманывает себя, полагая, что именно таким образом справится с унынием. Враг хитер; самое опасное для него — это наша молитва, и он отвлекает человека от молитвы «полезными делами». Подчас он даже начинает помогать человеку в этих делах и утешать его за них. Крайнее выражение такого «деятельного» уныния в нашей сегодняшней жизни — пресловутый трудоголизм; человек панически боится отдыха, свободного времени, потому что свободное время поставит его лицом к лицу с его собственной душой и заставит задуматься о ее состоянии.

Доброе, полезное дело должно присутствовать в нашей жизни, но враг хочет, чтобы мы при этом деле и остались, а мы должны вытащить себя из этого состояния. В наших силах обмануть свое уныние, обмануть врага; если долгая молитва пугает нас и нам хочется убежать от нее в нашу деятельность, мы можем чуть-чуть помолиться, прочитать краткую молитву, потом что-­то поделать, потом помолиться еще чуть-чуть, и еще. Таким образом, мы не будем предаваться самообману, а реально спасем себя от уныния.

* * *

Как же увидеть в себе этот грех — грех уныния, как он «выглядит» в нас? В нашей жизни всегда присутствует то, что нас ранит, огорчает, подавляет, пугает. В нашей жизни присутствуют трагедии, страшные потери, катастрофы. Мы с неизбежностью страдаем от всего этого. Но, помните, апостол Павел говорил: печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть (2 Кор. 7, 10). Для верующего характерно со своим чувством печали, скорби обращаться к Богу, именно на Него уповать, именно у Него искать помощи. Если же человек безутешен и на утешение Божие не надеется, это означает, что он впал в уныние. Образно выражаясь, его поплавок ушел под воду. Пока поплавок на поверхности — уныния нет. Уныние, как уже сказано, состояние безблагодатное: когда человек находится в благодати, он знает, что молитва будет его радовать и утешать.

Кто-то скажет: хорошо, если речь идет лишь о преходящих неудачах, неприятностях, обидах и т.д. Но как не пасть духом от страшной трагедии, от страдания невыносимого? Как не пасть духом матери, у которой погибает ребенок, или человеку, которого ложно обвинили в жестоком убийстве и посадили в тюрьму на двадцать лет?

Очень трудно говорить обо всех этих случаях разом — они различны, и различны люди, которые в этих ситуациях оказались. Но, с одной стороны — Бог не по силам креста не дает, а с другой — человек часто сам, того не осознавая, приуготовляет себе свои испытания. Страшна участь человека, которого безвинно осудили и посадили в тюрьму; но, если мы посмотрим на его жизнь, не исключено, что мы увидим такую цепочку случаев, приведших его к этой, крайней трагической ситуации. Не исключено, что Господь много раз стучался в его сердце, пытался войти, а человек не впускал Господа. пока не оказался в этой беде. Вы знаете, сколько в Церкви людей, которых не страх перед возможной бедой, а именно беда, потеря, тяжелая болезнь, увечье заставили внутренне измениться и задуматься? Беда показывает человеку его немощь, ограниченность его возможностей, и его мысль начинает работать в другом направлении. И эти люди — потерявшие близких, больные, инвалиды — не впадают в уныние. Это несломленные люди, они находят в себе силы благодарить Бога за то, что Он хотя бы вот таким крайним способом, но обратил их к Себе. Так, как Господь открывается человеку в скорби, Он не открывается ему никогда и нигде. Лучшее место встречи Бога и человека — это крест; нет другого места, где можно было бы так близко оказаться к Богу. Господь встречает нас и на других путях нашей жизни, но расстояние между Ним и нами при этом другое.

Нас может успокаивать то, что мы благодарны Богу за блага, которые Он нам дал: близких, семью, дом, достаток, словом, то, что мы привыкли определять как благополучие. Но любовь к Богу должна быть бескорыстна, Господь попустил сатане мучить Иова для того, чтобы его любовь, его верность, величие его души стали очевидны. Всегда ведь есть какой-­то риск: то, за что мы благодарим Господа, может в той или иной степени вытеснить из нашего сердца Его Самого. Поэтому нам необходимо время от времени проходить такое очищение от того, что позволяет нам успокоиться и жить — на самом деле без Бога. Когда человек всего лишается, в его жизни остается только Господь. Если мы находим в себе силы не роптать на Него, Он Сам восполняет для нас все то, чего «лишил». Ведь на самом деле даже самый близкий человек не может нам заменить Бога. Мы часто ждем от людей того, что можно только от Творца ждать — например, подлинного понимания — это одна из наших ошибок. Почему святые отцы уходили в затвор, в пустыню? Потому что людей не любили? Если бы они не любили людей, они не были бы святыми. Они уходили потому, что понимали: любое человеческое утешение отнимает у них утешение Божественное.

* * *

За примером того, как человек в тяжелейших жизненных обстоятельствах не падает духом, не надо подчас далеко ходить. Не так давно один наш прихожанин навещал в больнице мальчика, которому пытается помогать. Этот мальчик, во-первых, слепой, во-вторых, сирота, в-­третьих, еще чем-­то серьезно болен: в больнице ему делали операцию. И вот, он лежит на койке и, улыбаясь, говорит: ничего, я уже выходил на улицу, меня довели до магазина, я купил бутылку шампанского врачу, который меня оперировал, и по шоколадке медсестрам. Ему четырнадцать лет, и он очень доволен тем, что может, как это принято, отблагодарить. На этом примере мы видим качества, позволяющие человеку не впасть в уныние: мальчик, во-первых, благодарен, он умеет ценить то, что для него сделали; а это означает еще и то, что он добр. Во-­вторых, он самостоятелен и ответственен, он сам разрешает свою ситуацию, не ждет, когда кто-­то за него купит эти шоколадки медсестрам. Но от чего еще это зависит — впадет страждущий человек в уныние или не впадет?

Это зависит от внутреннего выбора. Дорога жизни ведь складывается из маленьких шагов — туда или сюда, вперед или назад. Не надо думать, что действует какая-то предрасположенность. Любой человек от природы слаб, труслив и, главное, грешен. Но один человек идет по пути преодоления, другой — по пути культивирования собственной слабости. В уныние с большой вероятностью не впадет тот, кто не гордится, не тщеславится, не осуждает, не обижается. Который ходит в храм, молится, вникает в свое сердце, исповедуется в своих грехах, причащается Святых Христовых Таин. Такому человеку хорошо, и уныние не войдет в его сердце. А тот, кто постоянно грешит — тот оттого и унывает, что грешит, и грешит оттого, что унывает, это замкнутый круг. Такому человеку даже тяжелее, чем неверующему, потому что у неверующего — своя логика в жизни, для него Бога просто нет. А для человека верующего, но при этом грешащего, Бог есть, но живет он так, будто нет Бога, и от разлада меж собственным убеждением и реальной жизнью он впадает в уныние.

Совершенно верно, что мы все, так или иначе, грешим. И святые грешили, они сами нам говорят об этом. Но кто из нас сделал все, чтобы перебороть свой грех, а кто — далеко не все? Это знает только Господь и наше сердце. Если человек трудился, боролся, но все-­таки пал — он пал не от лености и нерадения, а от того, что выбился из сил. Такой человек не впадет в уныние, потому что его сердце, его совесть его успокоит: ты сделал все что мог. Уныние же очень часто — следствие того, что мы сами себя обманываем, мы не делаем всего, что можем, всего, что должны.

* * *

Создается впечатление, что уныние сегодня владеет миром. В современном мире слишком много такого, что расслабляет человека, делает его рабом комфорта. Мы слишком многое получаем, просто нажав кнопку на пульте. Считается, что это должно свести к минимуму трудозатраты человека, высвободить его силы для чего-то другого. Но на деле это приводит к тому, что воля наша ослабевает, человек превращается в дряблое, безвольное существо и, как только ему встречается какое­-то испытание — такое, что нажатием кнопки его не уберешь,- человек впадает в уныние.

Унылому человеку современный мир предлагает индустрию развлечений и удовольствий. Она, призванная избавить человека от тоски, хандры, скуки (производных уныния), на деле загоняет его в тупик. Предаваясь развлечениям, человек на какое-­то время забывает обо всем. В том числе и о Боге. Но жизнь в развлечениях — это не реальная жизнь, она не может продолжаться вечно; в один прекрасный день человек приходит в себя, возвращается в настоящую жизнь. и ощущает страшную душевную пустоту. И понимает, что «оторваться» на самом деле не удалось. И тогда приходится дозу увеличивать. Вот так спиваются, так становятся наркоманами, в лучшем случае — футбольными фанатами. Или впадают в депрессию и дальше живут на лекарствах.

Многим кажется, что между депрессией и унынием можно поставить знак равенства. В известной степени это так и есть. Причины, которые ввергают человека в депрессию, аналогичны тем, которые ввергают его в уныние. И не только неверующий, но и верующий человек может впасть в это состояние, потому что вера — понятие широкое; если есть только внешнее поведение, но нет веры живой, человек живет, как неверующий. И вполне может впасть в такое состояние, что его врачам приходится как-то медикаментозно из этого состояния выводить, и только потом ему можно оказать какую-то духовную помощь. Но бывает и наоборот: что человека пытаются лечить медикаментами, а ему необходима помощь духовная. Наконец, бывает и так, что человек в чисто клиническом смысле страдает депрессией, но не унывает от нее, как не унывал бы и от иной телесной немощи. Потому что духовное состояние человека не всегда зависит от клинической картины.

* * *

Мы все действительно грешим и повторяем одни и те же грехи сотни раз. Каемся в них и вновь совершаем. И для многих это становится поводом к унынию: я миллион раз осуждал, неужели я в миллион первый раз не осужу? Что пользы в моем раскаянии, в моей исповеди?

Следует вспомнить слова Иоанна Златоуста: «Праведник ты? Не падай. Грешник ты? Не отчаивайся. Если каждый день согрешаешь, каждый день кайся»[5]. Человеку, который падает, необходимо раз за разом вставать, и тогда Бог почтит его постоянство в раскаянии и даст ему силы победить. Мы зачастую видим, что не можем с каким­-то грехом своим справиться. Это может быть по многим причинам. Если мы достаточно ревностны, мы постараемся в этих причинах разобраться. Возможно, мы увидим то, что напрямую не связано с этим грехом, но все­-таки этот грех питает. И вот, мы это отсекли, убрали, но мы все­-таки продолжаем падать. Мы и ревностны, и осторожны, но мы все-таки падаем, почему? Остается одна причина — гордость. Мы смиряемся, мы признаем свое бессилие. и видим, что победили. У нас на это уходят годы! Но эти годы венчаются успехом — у того, кто борется. У того, кто, по слову преподобного Исаака, потерпев кораблекрушение, ищет другой корабль.

Самая страшная вещь в жизни — это жалеть себя самого. Это связано с унынием совершенно непосредственно. «То, что происходит со мной, так несправедливо!» — это та самая клевета на Бога, о которой писал Иоанн, игумен Синайской горы; это адские муки пушкинского Сальери: «.нет правды на земле, но правды нет и выше; для меня так это ясно — как простая гамма». Вместо этого скажи, как благоразумный разбойник: достойное по делам моим принимаю (см.:.Лк. 23, 41). И живи в уверенности, что еще худшего заслуживаешь. Более того! То, что ты это, достойное по делам твоим принимаешь — залог того, что Господь к тебе милостив. Потому что только этим ты можешь спастись. Когда человек борим несчастьями, он может рассматривать их как ущерб, а может — как приобретение. У тебя что-­то украли? Скажи: Господь взял от меня милостыню. Такая милостыня — когда человек не сокрушается о своей потере — считается самой действенной.

* * *

Унынию противостоят вера и упование. Неверующий человек подобен выброшенному в космос, в бесконечное пространство со всеми этими миллионами световых лет и скоплениями безжизненных галактик. Но на самом деле во Вселенной нет такого места, где не было бы Бога, Того, к Кому царь Давид из бездны своей скорби простирал руки. Унынию подвержен человек, который живет только в этом, земном времени и пространстве, только в этой плоскости. Но если человек находит в себе силы ко всему в своей жизни относиться духовно — он может выгнать уныние из своей жизни далеко-далеко.

Журнал «Православие и современность»№ 19 (35), 2011 г.

Архимандрит Клеопа (Илие)

Например, ты, скажем, огорчил кого-нибудь или тебя кто-нибудь огорчил, но если ты начинаешь поминать его в молитве, то вскоре замечаешь, что с какого-то времени злоба начинает исчезать. Молитвой пресекается вражда, и ты тотчас приобретаешь этого человека, и вы приходите к согласию, единству. Поэтому святой Максим говорит: «Когда ты увидишь, что кто-нибудь тебя ненавидит, будь по справедливости или не по справедливости, начни поминать его в молитве»[1].

Но не поминай его, чтобы на него пришло какое-нибудь зло, ибо тогда оно падет на тебя. Говори так: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного, и брата моего (имя), ибо по моим грехам он рассердился на меня. Потому что брат мой – мое зеркало: он видит мои недостатки».

Так говорит и святой Иоанн Лествичник: «Не обвиняй брата, когда молишься за него, и не проси для него наказания», – как некоторые записывают таких людей в своих помянниках как врагов! Нельзя! Даже если вы записываете некоторых во враги, Церковь знаете, как молится? Церковь молится о врагах, чтобы Бог умудрил их, простил им грехи, привел их к познанию истины, сделал кроткими и благополучно обратил их.

Так молится Церковь. Никогда и никому Церковь не желает причинить зла. Ибо «Бог хочет, чтобы все люди спаслись»(ср.: 1 Тим. 2: 4). А мы, когда огорчены, нам кажется, что такой-то человек нас ненавидит. А Церковь – нет! Она не делает различий. Она молится равно обо всех, чтобы все были хорошими.

Потому, говоря о святой молитве, я и сказал вам, что она называется матерью всех добродетелей, ибо она вводит в душу нашу самую великую добродетель – любовь к Богу и любовь к ближнему.

Послушай, что говорит божественный отец Максим Исповедник – эта «вершина богословия» и «итог православного богословия» VI века – в «Добротолюбии» и в книге, называемой «Амбиква», в которой его мысль превосходит порой даже святого Дионисия Ареопагита, именуемого «птицей небесной». «Все добродетели помогают человеку стяжать любовь Божию, но ни одна не сильна сделать это так, как молитва»[2]. Ибо молитва потому и называется матерью добродетелей, что она достигает самой великой добродетели – любви.

Все добродетели приближают человека к Богу, а молитва их объединяет. Это как если бы ты мастерил дверь из нескольких частей или шкаф и видишь, что детали, выстроганные фуганком, подогнаны друг к другу, но не держатся, пока ты не поставишь их на клей. А когда поставишь их на клей, они кажутся сделанными из цельного куска дерева. Такова и молитва.

Молитва не только приближает человека к Богу, но и прилепляет его к Богу и делает его одним духом с Ним. Это то, о чем говорит великий апостол Павел: «Прилепляющийся к блуднице становится одно тело с нею… а прилепляющийся к Господу есть один дух с Господом» (ср.: 1 Кор. 6: 16–17). Эта духовная спайка – чтобы человек соединился с Богом – совершается на пути молитвы.

Но когда мы слышим о молитве, не будем думать, что всякая наша молитва есть молитва. Если я языком произношу молитву или устами, а ум мой витает по горам, по долам, я обманываю себя, когда молюсь. Ибо Бог во время молитвы требует не только уст и языка, но и ума и сердца.

И молитва, которую мы совершаем устами, тоже хороша в какой-то мере, ибо также имеет основание в Священном Писании. Когда слышишь апостола Павла, что он говорит так: «Приносите Богу плод уст ваших» (ср.: Евр. 13: 15), то он указывает на устную молитву, которую мы произносим вслух; или когда услышишь в Псалтири, что говорится: «Гласом моим ко Господу воззвах, гласом моим ко Господу помолихся»(Пс. 141: 1), то это относится к молитве, произносимой языком и в голос. Когда слышишь пророка, что он говорит: «И я превознес Его языком моим» (Пс. 65: 17), то он тоже о молитве устной говорит; или: «Господи, услыши молитву мою, и вопль мой к Тебе да придет» (Пс. 101: 2), тоже о молитве устной говорит. Или: «Вонми, Боже, молитву мою и не презри моления моего» (Пс. 54: 2), то опять же о молитве устной говорит и здесь Священное Писание.

Но знай, что молитва уст, по учению божественного отца Григория Нисского, великого философа и брата великого Василия, есть самая дальняя граница молитвы, или, лучше сказать, чтобы вы лучше поняли, она – самая нижняя планка (ступенька) лестницы молитвы. Ты знаешь, что, начиная подниматься по лестнице, ты ставишь ногу на самую нижнюю ступеньку. А сколько тебе еще предстоит подниматься вверх!

Между тем, лестница молитвы в своем восхождении не имеет конца. Молитва в возрастании своем не имеет краев, потому что она соединяется с Богом. И как Бог, будучи безграничен в святости по высоте Своих свойств, не имеет конца в благости и святости, так и молитва возносится в своем духовном возрастании и пределов не имеет!

И бескрайня не только молитва, но и все добродетели, рождающиеся от Бога, бескрайни; именно потому, что рождаются от Бога бескрайнего. Вера, или надежда, или любовь, или милость – все они бескрайни, потому что рождаются от единого Бога, не имеющего пределов в благости.

Итак, когда мы молимся устами, знай, что мы делаем хорошо, ибо так человек начинает учиться молиться. Устами мы начинаем заучивать сперва начальные молитвы: «Царю Небесный», «Святый Боже», «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Верую», псалом 50… и будет хорошо, если мы выучим их наизусть по молитвеннику, Часослову и Псалтири.

Мы произносим молитвы устами и так заучиваем их, как если бы мы были в первом классе. Человек начинает с этой устной молитвы и поднимается в молитве до того уровня, где больше нет молитвы, – пока не войдет в духовное видение. Теперь, говоря о молитве, скажем о ступенях молитвы, как нас учат об этом святые отцы.

Когда мы молимся языком и устами, мы стоим на самой нижней ступени молитвы. Нам надо переходить в нашей молитве от языка и уст к уму, потому что у души нашей есть две владычествующие части, как показывает это святой Иоанн Дамаскин в «Догматике», – ум и сердце.

Ум постоянно источает помыслы. Мозг – это инструмент разума, а сердце – инструмент чувств, ощущений духовных. Ибо где ты сначала чувствуешь радость, скорбь, страх? Не в сердце ли? Видишь, что чувство души находится в сердце?

Итак, хочу сказать вам одну вещь. Когда мы молимся устами, мы стоим в начале молитвы. А если я произношу устами молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!», или «Отче наш», «Богородице Дево» или любую другую молитву и к тому же понимаю ее умом, тогда она уже не называется устной молитвой, а переходит на другую ступень, а именно – на ступень молитвы ума.

А если эту молитву, которую я произношу устами и понимаю умом, я доведу до чувства сердца – чтобы я чувствовал ее и сердцем тоже, – то она становится тогда молитвой сердца – это другая ступень, более высокая. Итак, послушай, что говорит святой апостол Павел: «Хочу лучше сказать пять слов умом моим в церкви, нежели тьму слов на языке» (ср.: 1 Кор. 14: 19). Вы слышали, насколько выше молитва ума, чем молитва языка? Ибо апостол предпочитает скорее сказать пять слов умом в церкви, чем тьму слов языком; потому что молиться умом – это молитва намного более высокая, чем молитва языком.

А молитва ума – совершенна? Нет! Умная молитва также не совершенна. Молитву ума божественные отцы называют лишь половиной молитвы, или птицей с одним крылом, или одноногой молитвой, ибо и молитва ума тоже несовершенна. Ей нужно еще кое-что. Эту молитву нужно от понимания умом довести до чувствования сердцем.

Когда мы произносим молитву языком, и понимаем ее умом, и чувствуем сердцем, она становится сферической, круглой в движении души нашей. Эта молитва намного совершеннее, и она называется молитвой сердца.

Но вы меня спросите: а молитва сердца самая высокая? Нет! Есть молитвы еще выше, чем молитва сердца. Однако молитвы сердца, говорит святой Исаак Сирин, едва достигает один из десятков тысяч. А молитвы, которая выше молитвы сердца, едва достигает один из рода в род[3] – так высока молитва, которая следует за молитвой сердца. И каковы же ступени, стоящие выше молитвы сердца?

Первой является молитва самодвижущаяся. Почему она называется так? Когда укрепилась молитва в сердце, то есть «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!», с какого-то времени сердце молится без того, чтобы язык произносил слова. Это то, о чем говорится в Песни песней, в Библии: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» (Песн. 5: 2). Знаешь, какова тогда наша молитва? Как если бы ты остановил часы, а они потом продолжали бы идти сами.

На этой ступени ты достигаешь того, о чем говорит великий апостол Павел: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5: 17). Казалось бы, апостол Павел говорит о чем-то превышающем наши силы. «Как мне молиться непрестанно? Я ведь иногда сплю. Могу ли я молиться, когда сплю? Но я ведь иногда ем. Могу ли я молиться, когда ем? Но я ведь разговариваю с людьми. Могу ли я молиться тогда?» Можешь, если хочешь!

Сердце достигшего самодвижущейся молитвы человека, где бы он ни был, молится постоянно. Если он в самолете, если он в поезде, если на фабрике, если на вокзале, если в пути, если спит – сердце его молится непрестанно. Когда эта молитва становится самодвижущейся, вся жизнь человека является молитвой. Что бы он ни делал на земле, он все время молится.

Апостолы не учили нас ничему такому, что было бы выше наших сил. Когда святой апостол Павел сказал: «Непрестанно молитесь», то кто достигает самодвижущейся молитвы, тот исполняет его слово. Он если ест – сердце его молится, если говорит с людьми – у него втайне есть другие уста – огненные уста Духа Святого в сердце его. Ими он говорит с Богом. Это «уста Духа», как их называет Василий Великий[4]. У такого человека, который стяжал самодвижущуюся молитву, что бы он ни делал, сердце его молится. Это четвертая ступень молитвы.

Есть еще и другая ступень, более высокая, чем эта, – молитва видящая. Какова она? Ты видел святого Антония Великого? Оттуда, с горы Фиваидской, где он пребывал в Египте, он устремлялся умом к святому Аммонию – другому великому исихасту. Тот ушел из жизни, и душу его ангелы несли на небо. И святой Антоний начал бить поклоны. И спросили его монахи: «Отче, почему ты кланяешься?» А он ответил: «Брат наш Аммоний, великий столп небесный и земной, отходит на небеса, и я поклонился его душе»[5].

Большое расстояние было от святого Антония до горы Аммония, однако Антоний видел душу Аммония, как ее несут ангелы на небеса, когда она вышла из тела. Это – люди прозорливые, или Божии провидцы умом!

Когда человек становится провидцем Божиим, у него имеется эта молитва, называемая видящей. Таким образом, он так сильно возносится умом, что видит, сколько тут, где мы с вами находимся, копошится бесов – ибо их много – и сколько ангелов. Всех видит. И видит того, кто очистил свое сердце, видит также и мысли – мысли, которые думает каждый. Столь чистым становится ум его, что он говорит тебе, о чем ты думаешь, о чем думает другой. Мысли каждого знает. Ты видел у Спасителя: «Иисус же, видя помышления книжников и фарисеев, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: возьми постель твою и ходи?» (ср.: Мф. 9: 5). Он смотрел и видел их мысли.

Итак, этой меры достигает человек, который имеет молитву самовидящую. Знает мысли всех присутствующих. Видит злых духов, видит ангелов и всех, кто заботится о спасении нашем здесь.

Но есть и другая ступень молитвы, более высокая, шестая, – молитва в экстазе, или в восхищении. Ею человек во время молитвы бывает похищен умом на небо, лицо его делается подобным огню, а руки и пальцы – словно пылающие факелы, и он уже не на земле находится умом, а на небе.

И последняя молитва, более высокая, чем молитва в восхищении, – это молитва духовная. Она седьмая. Молитва духовнаяи молитвой-то не называется. Она, согласно святым отцам, называется духовным вИдением и Царством Небесным. Так же говорит и святой Исаак Сирин[6].

Итак, молитва духовная выше пределов молитвы. Она есть одно естество с Богом. Это то, что видел великий апостол Павел: «Знаю человека, который назад тому четырнадцать лет восхищен был до третьего неба и слышал там слова, которые человеку невозможно выразить. В теле или вне тела, не знаю. Бог знает!» (ср.: 2 Кор. 12: 2–4).

Он не знал, как это было. Ибо в этой духовной молитве ум человека уже не движется своими силами. Но бывает взят силой Духа Святого и отведен в небесную славу и уже не может думать о том, о чем хочет. Ум человека ведется к великим откровениям в ад, на небо – куда хочет привести его Дух Святой. И человек этот пребывает в великих откровениях, и когда возвращается в свое обычное состояние, то не знает, был ли он в теле или вне тела, как апостол Павел. Это самая высокая молитва, о которой говорит божественный отец Исаак Сирин, что «едва ли сподобляется один из рода в род такого откровения, как это». В одном поколении едва ли обретается один такой человек.

Почему я сказал вам об этих ступенях молитвы? У нее имеются все три общие ступени: молитва уст, ума и сердца. А остальные, промежуточные ступени связаны между собой как ступени лестницы, когда ты поднимаешься по ней. Совершенный молитвенник проходит по всем этим ступеням молитвы благодатью Божией. А самому человеку подниматься по этим ступеням – это не в его силах. Человеку принадлежит здесь только воля. Пусть он желает молиться Богу как может, а сподобиться таких высоких молитв, как эти, – это зависит только от благодати Божией.

Итак, в этих молитвах ум должен соединиться с сердцем. Это молитва ума в сердце, и это молитва чистого сердца. Но знайте, что ум, сходя в сердце, проходит через два мытарства, или препятствия. Какие же это мытарства? Первое – мытарство воображения, представления, а второе – мытарство рассудка, стоящееу ворот сердца.

Сходя к сердцу, ум встречает первое мытарство – воображение. Ты видел, что стоишь иногда на молитве, а в уме твоем появляется такое, чему сам диву даешься. Какое-нибудь представление, или человек, огорчивший тебя, или тот, кто соблазнил тебя страстью. И тогда, на мытарстве воображения или представления, ум наш останавливается во время молитвы, держа путь к сердцу.

Это первая остановка. Святой Нил Подвижник говорит в «Добротолюбии»: «Блажен тот ум, который достиг того, чтобы молиться без образов Христу, без форм»[7]! Ум Христов не имел представлений, говорят святые богословы. Потому что Он был Новым Адамом и пришел восстановить ветхого Адама в точности таким, каким тот был в раю.

Ибо и Адам, когда был создан Богом в раю, не имел воображения, не имел представлений. Сатана пал из-за воображения, ибо захотел стать подобным Богу, как говорится у Исаии: «Ты сказал в мысли своей: “взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов и буду подобен Всевышнему”»(ср.: Ис. 14: 13–14). И лишь только он вообразил себе это, Бог сбросил Люцифера вниз с неба, потому что он вообразил себя подобным Ему, не ведая, что он – тварь. Ибо Бог сотворил его одной только мыслью Своей и может уничтожить его в одно мгновение.

Так и Адам, когда пал, пал через мысль. Что ему сказал сатана? «Не умрешь, но будешь как бог, знающий добро и зло» (ср.: Быт. 3: 4–5). И как только он вообразил себе, что будет как Бог, он вследствие воображения отпал от данных ему даров и затем был изгнан из рая. Потому божественные отцы называют воображение мостом для бесов[8]. Ни один грех не переходит от ума к чувству (к сердцу), если человек прежде не вообразит его себе умом.

Итак, во время молитвы тебе нельзя представлять себе ничего. Ни священных образов, ни Христа на Кресте, ни Страшный Суд. Ничего. Ибо все образы находятся вне сердца, и если ты станешь поклоняться им, ты поклоняешься не Христу.

Ум должен сойти в сердце, ибо сердце есть клеть ума. Это клеть, о которой говорит Христос: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 6). Вы думаете, что эта клеть – деревянная, это какой-то дом? Если вы понимаете это так, вы понимаете по букве.

Между тем, божественные отцы понимают это совершенно иначе. Три двери тебе надо запереть, когда молишься: дверь деревянную – для людей; дверь уст – для слов, чтобы ты не говорил ни с кем, кроме Бога; и дверь сердца – для духов, чтобы ты смог сойти умом в клеть сердца. Ибо сердце есть клеть ума.

Послушай, что говорит божественный отец Исаак Сирин: «Человек, сойди умом в клеть сердца твоего, и тогда ты достигнешь небес. Ибо и она тоже есть клеть небесная, клеть Царства Небесного»[9]. Но кто нам сказал, что Царство Небесное – в сердце нашем? Христос. Не сказал ли Он: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21)? Итак, значит мы имеем Царство Небесное в сердце нашем. И когда мы вошли умом в сердце, мы достигли Царства Небесного.

Итак, ум, сходя к сердцу во время молитвы, встречает эти два мытарства: сначала мытарство воображения и затем мытарство рассудка, у ворот сердца. Мудрый человек в мгновение времени проходит их.

Самый краткий закон молитвы – не представлять себе ничего, когда молишься. Ибо представления бывают трех видов: плохие, хорошие и священные. Не принимай представлений ни одного вида. Ибо если остановишься на представлении, ты не можешь войти умом в сердце во время молитвы.

А здесь, на мытарстве рассудка, которое у ворот сердца, нас встречают другие злые духи. Приведу вам тут пример, чтобы вы поняли.

На мытарстве рассудка ум наш встречают богословы мрака и философы ада и подбрасывают уму духовные рассуждения. Ум наш, по свидетельству святого Василия, имеет свойство всечасно источать мысли – хорошие и плохие[10]. И не он виной того, что источает их. Ибо что мы всыпаем в мельницу, то она и мелет. Мы решаем, пропустить ли в ум помыслы.

Стоишь иногда на молитве (на коленях, или стоя, или сидишь на стуле или скамеечке, ибо ты можешь молиться и лежа, когда ты болен или стар, как говорит святой Григорий Синаит: «Старый и больной может лежать, опустив голову на подушку, если он не может стоять на ногах, только пусть молится». Бог требует от человека не положения тела, а ума и сердца) и в минуту молитвы вдруг замешаешь, что появляются не плохие какие-нибудь слова, а из Писания, как и диавол искушал Спасителя на Сорокадневной горе. Не из Писания ли он искушал Его? «Бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Мф. 4: 6). Ты видишь, что их роль – искушать тебя из Писаний?

Так он поступает и с умом нашим, когда ум хочет сойти в сердце на молитве. И на мытарстве рассудка, которое у ворот сердца, например, приходят тебе на ум эти слова: «Ты вывел из моря коней Твоих, смущая воды многие»(ср.: Авв. 3: 15). Или: «Оскудеют овцы от пищи, когда не будет волов при яслях»(ср.: Авв. 3: 17).

Что это такое, ведь это из Писания, не так ли? Кто такие волы? Кто овцы? Какой смысл во всем этом? И тотчас диавол ведет тебя умом к толкованию святого Максима: «Волы мысленные – ибо волы больше овец – это апостолы, епископы и священники, Церковь руководящая, иерархия»[11]. А кто такие овцы? Церковь покоряющаяся, низы народные. Сколько раз не называл только Христос народные низы овцами? Овцами словесными!

Что такое ясли, от которых питаются и волы, и овцы? Церковь Христова. Ибо и Церковь руководящая, и Церковь покоряющаяся питается Пречистыми Тайнами, учением святых отцов, Священного Писания Ветхого и Нового и всеми догматами, всеми толкованиями Евангелия. Откуда это все? Из этих яслей, которые суть Церковь.

Но что говорит тут Дух Святой? «Оскудеют овцы от пищи, когда не будет волов при яслях». То есть оскудеет народ Христов в Церкви, когда не будет пастырей при Церкви. Ибо волы, в смысле умственном, суть пастыри Церкви.

И вот такие рассуждения правильные и высокие приходят к нам во время молитвы! Но враг не злится на это, когда видит, что ты рассуждаешь. Он радуется: хорошо, что ты богословствуешь, когда молишься!

Братья, нечего искать во время молитвы! Святой Иоанн Златоуст говорит: «Ты, когда молишься, не богословствуй, ибо будешь поруган бесами»! Когда молишься, надо иметь сердце обузданное и смиренное, боль в сердце о грехах и смирение. Эта тайна – тайна Бога, Источника умов рациональных, земных и небесных.

Итак, нельзя во время молитвы богословствовать. Потому что вести беседу с духовными мыслями во время молитвы, даже если бы они были из Священного Писания, – это значит, что мы не молимся, а богословствуем. То есть значит, что мы думаем что-то о словах Писания. Поскольку это мытарство стоит у ворот сердца, тебе нельзя говорить во время молитвы ни одного слова из Писания. Но сходи в сердце с молитвой из одной-единственной мысли, то есть мысли только об имени Господа нашего Иисуса Христа.

Итак, с этой мыслью мы сходим в сердце, говоря так: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного (грешную)». С другим рассуждением тебе нечего делать. Как я говорил вам выше, на мытарстве воображения ни один образ, сколь бы святым он ни был, не находится в сердце, а вне сердца и выводит ум наш из сердца вовне. Так и эти рассуждения.

Ибо диавол, называемый богословом мрака и философом ада, имеет целью задать уму нашему пищи для богословствования. И он приведет тебе на молитве все Писание, если захочешь, – ведь он древний богослов и знает его наизусть. Лишь бы ты не молился! Он знает, что молитва пожигает его.

Поэтому он приводит тебе на память тексты и из Апостола, и из Евангелия, и из проповедей, которые ты слышал, и из синаксарей. Ты стоишь на молитве, а диавол преподносит тебе дела великие и размышления духовные очень высокие. Тогда у тебя начинается духовное превозношение: «Мне потому приходит теперь на ум это все, столь высокое, что я молюсь Богу!» А он смеется – рот до ушей. Ты не молишься тогда, а богословствуешь. Спаситель говорит тебе, чтобы ты молился так: «Молясь, не говорите много, как лицемеры, которым кажется, что в многословии слышит их Бог»(ср.: Мф. 6: 7)!

Христос требует от нас молитвы «монологичной», то есть из одного-единственного слова, из одной-единственной мысли. Ты видел хананеянку? Она шла за Христом и выкрикивала всего несколько слов: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй меня!» и: «Сыне Давидов, помилуй меня!» (ср.: Мф. 15: 22). Но кричала изо всего сердца. Она не молилась много, она молилась одной только фразой, но говорила Ему из сердца, пока не вынудила Благость Божию сказать: «О, женщина! велика вера твоя!»(Мф. 15: 28).

Так и мы во время молитвы, особенно молитвы сердца, когда хотим свести ум в сердце, так будем молиться – с одной-единственной мыслью. Ибо если ты оставишь это богословие во время молитвы, то, с помощью Божией, ум тотчас входит в сердце.

Клеть ума есть сердце. Когда слышишь в Евангелии: «Ты, когда молишься, войди в клеть твою» (ср.: Мф. 6: 6), то знай, что речь идет о вхождении ума в сердце. Потому что там живет Христос с самого Крещения; там стоит невеста и с Женихом сочетается, то есть душа наша сочетается со Христом в сердце.

Итак, как только ум вошел в сердце, у тебя есть естественный признак. Вонзается как бы огненный гвоздь, и сердце согревается, начиная с центра. Затем согревается все, затем грудь, плечи, позвоночник, все тело, и начинает литься пот с великой силой, а глаза начинают проливать горячие слезы покаяния. Это пламенная молитва.

Что там произошло? Встретился Жених с невестой. Христос с душой нашей. Это духовное единение делает человека одним духом с Богом. Это то, о чем говорит апостол: «Совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею… А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6: 16–17). Это соединение и прилепление к Богу в сердце, Иисусом Христом, приносит великую сладость духовную и великое тепло.

Но это еще не основание делания – ни эта сладость, ни теплота сердечная. Основание делания есть сокрушение сердца, раскаяние, сердечное болезнование о грехах и слезы покаяния, которые проливаются тогда. В этом состоянии сердце наше вкушает такое блаженство, такую отраду, такую теплоту и сладость духовную, что, очнувшись из этого состояния соединения со Христом в сердце, человек не может связать и двух слов.

Какие блаженные минуты, какую сладость, какую радость он имел в сердце своем! И если бы в этом состоянии делатель молитвы пробыл час или два – с умом, низведенным в сердце, то есть чтобы ум соединился с сердцем, – то, когда он очнется, неделю или две уже не сможет войти в его сердце ни одна мысль из мира сего! Небо сердца его так очищается, что воздух сердца бывает полон действия Духа Святого. О сердце блаженное, напоившееся слезами покаяния и великой любовью из соединения с Иисусом Христом! Любовь духовная, которую нельзя описать словами!

Итак, вот это и есть молитва сердца, о которой я говорил вам выше и которой едва удостаивается один из десятков тысяч! Так она высока. А молитвы духовной, о которой я упомянул вам в первом слове, – едва ли один из рода в род.

Но вы спросите меня: «А что делать нам, отче, большинству людей, не знающих этой техники и этой философии высокой молитвы? Мы что, погибнем?» Нет! Но поскольку речь зашла о молитве, я показал вам, какова истинная молитва.

Это не значит, что, если я сам не молюсь, то не должен и говорить об этом другому. Я тоже не молился так, с тех пор как живу! Но это не значит, что мы не должны этого знать. Ведь неведение – это слепота души.

Архимандрит Клеопа (Илие)

Перевела с румынского Зинаида Пейкова